[allcontests]

ВНЕКОНКУРСНЫЕ РАССКАЗЫ:

# 1. Персонаж: Синяя Борода
Синяя борода.

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.

И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда (с) Н. Гумилев

Время необратимо уходило, стекало ручейками, как холодная вода Майна по бокам коня Жиля, противно хлюпало, ненадолго задержавшись в сапогах.
Хорошо хоть - вечер для переправы подгадался весьма удачно, ночью все равно стоит отдохнуть, и не придется тратить часть дня на сушку вещей.
Маркиз обтер коня предусмотрительно захваченным в Вурцбурге сухим тряпьем, походным топориком срубил несколько березок разросшегося подлеска и, наконец, развел вожделенный огонь. Костер на этом берегу должен был, конечно, привлечь внимание патрулей, но кто же в здравом уме полезет за границу Срединных земель, да еще если она проходит по Майну. А у Жиля выбора не было.
Костер весело потрескивал, становилось теплей. Пока что Срединные земли казались не особенно страшными – обычный ночной лес. Для человека с огнем дикие звери не опасны, да и большая часть тварей предпочтет обойти пламя стороной.
BeanSidhe появилась внезапно. Жиль лишь глянул в сторону треснувшей где-то в лесу ветки, перевел взгляд обратно – а фигура в белоснежном платье уже сидела напротив, уставившись в костер своими черными, совершенно без радужки и зрачков глазищами, совсем, как в старых рассказах.
За спиной Жиля всхрапнул и нервно запереступал копытами конь, и вдруг прекратил – говорят, BeanSidhe имеют тайную власть над животными. Маркиз резко остановил рефлекторно потянувшуюся к кинжалу руку и положил ладонь на рукоять нарочито медленно:
- Ты кто?
- Можешь звать меня Эриу, хоть я и не принадлежу этому имени. Мы встретились не случайно.

* * *

До встречи оставался час, а Жиль уже откровенно заскучал. От множества горящих свечей явственно исходил запах жира, потому что проклятый major domus пожалел денег на дорогие восковые. Впрочем, не исключено, что это было указание самого курфюрста, трясущегося над свой мошной почище Румпельштильцхена.
Амбре становилось все насыщенней, и это был недобрый знак. Маркиз закрыл глаза и прислушался. Так и есть: звуки тоже усилились. Потрескивание свечей, шелест многослойных дамских платьев, хруст жестких камзолов, больше похожих на корсеты, призванных скрывать намечающиеся животики их обладателей. Жиль зачем-то пощупал свой собственный живот — со времен войны все такой же плоский и мускулистый.
Обострение чувств означало только одно — скоро вся эта светская мутотень закончится. И Жилю было плевать, случится ли для этого объективная причина, ли ему придется самому ее выдумать. Маркиз быстро оглядел зал. Многие, встретив его веселый злой взгляд, поспешно отводили глаза.
- Овечки мои мягкотелые, козлятки пугливые, - промурлыкал маркиз, стронувшись с места. Быстрым шагом он пошел вдоль зеркал, с удовольствием отмечая, как придворные испуганно отшатываются от стен, уступая ему дорогу. Под конец этого своеобразного круга почета толпа в центре зала стала однозначно гуще. В голове вспыхнул образ: поджарый пегий пес носится вокруг блеющего стада.
- А теперь станцуем! Берегитесь, дамы! - заорал маркиз и кинулся в разноцветную толпу. Выхватив из нее нечто обширное и пенно-розовое, он закружился по залу. Музыканты играли что-то надрывно-танцевальное, а атмосфера безумия потихоньку наполняла зал.
Столкновения были неизбежны. В основном, конечно, страдала пенно-розовая партнерша, оказавшая женой бургомистра Маннхейма. Страдалица, зажатая в железных объятиях Жиля, тихонько ойкала каждый раз, когда она с кем-то сталкивалась, а маркиз только и знал, что рассыпался в изысканных извинениях за неуклюжесть своей дамы.
Танец прекратился так же внезапно, как и начался. Жиль остановился, поцеловал руку своей полностью дезориентированной партнерши и со сверкающими яростью глазами повернулся к юнцу в дурацкой шляпе с длинным фазаньим пером.
- Сударь, - начал Жиль, - окажите милость, уверьте меня в том, что это не ваша рука только что оказалась на моей fesse.
Юнец, вероятно, не знавший французского, непонимающе хлопал ресницами. Перо мелко дрожало.
Кто-то из окружения юнца наклонился к его уху и что-то прошептал. Юнец побагровел.
- О нет, маркиз, смею вас заверить... ни при каких обстоятельствах... я, собственно, с дамой... осуждаю развращенные нравы всем сердцем..
Молодой человек еще довольно долго бормотал что-то про чистоту своих помыслов, весьма далеких от чужих fesse, тем более маркизовских.
- Мне кажется подозрительным такое многословие. Настоящий мужчина просто презрительно расхохотался бы.
Окончательно сконфуженный юноша попытался расхохотаться, а вместо этого исторг из себя ряд курлыкающих и перхающих звуков.
Маркиз вновь засверкал глазами. Рука его медленно потянулась к тому месту, где должна была бы висеть шпага.
- Дуэль, дуэль... - по задним рядам пронесся разгоряченный шепот.
Разумеется, никакой шпаги на поясе не оказалось.
Маркиз задумчиво посмотрел на шляпу юнца. Юнец же не сводил зачарованного взгляда с синей растительности на лице Жиля.

- Сударь, - продолжил маркиз тихим голосом. - Я прошел войну. Мы с товарищами делили все, что у нас было, нередко спали под одной попоной, чтобы хоть как-то согреться. Сколько раз мы прикрывали задницы друг друга, но нам никогда не приходило в голову их щупать!
Последнюю фразу Жиль проорал, оплевав при этом несчастного визави.
- Думаю, что мы преспокойно обойдемся без секундантов. Как говорил мой папенька, лучший секундант — это сама честь дворянина. Что же касается оружия, то я, как пострадавшая сторона, выбираю … перья!.
Недрогнувшей рукой маркиз де Рэ выдрал из головного убора своего будущего соперника фазанье перо.
- А вы, сударь, вполне можете воспользоваться петушиным пером из шляпы бургомистра, - любезно предложил Жиль.
Пока бургомистр с недовольным лицом лишал свою шляпу пера, Жиль разминался. Он приседал, совершал руками вращательные движения и, самое главное, недобро щурил глаза, словно прикидывая, куда именно он вонзит свое смертельное оружие.
- Маркиз, мы что, и вправду устроим этот нелепый балаган?
То, что случилось в дальнейшем, кроме как балаганом назвать действительно было нельзя.
Потомок славного рода де Рэ сказал вокруг ошарашенного молодого человека, периодически делал глубокие выпады и постоянно комментировал свои действия:
- Mandritta, также именуемый «обезьяньим ударом»!
- Riversi, а потом сразу stramazone!
Маркиз уже успел раз 15 мазнуть соперника пером по лицу и шее, в то время как тот только и знал, что переминаться с ноги на ногу.
Наконец Жиль выдохся. Отсалютовав противнику своим грозным оружием, он коротко поклонился и воткнул перо обратно в шляпу хозяина.
- Считаю вопрос чести полностью урегулированным. Всего доброго, господа! Нет ничего лучше, чем продолжить жаркий бой в другом месте и с другим противником. Вернее, противницей.
Весьма скабрезно улыбнувшись, Жиль по-военному четким шагом покинул зал.
Дальше маркиз фактически бежал. Румпельштильцхен не любил опозданий.
В северной части замка были старые винные погреба, давным-давно не использующиеся по назначению. Именно там, восседая на рассохшейся бочке, его и ждал Румпель, по обыкновению безупречный, от кончика идеально подстриженной бороды до носков дорогущих туфель.
- Желаю здравствовать, Горный Господин.
- И тебе не хворать, Жиль.

Судя по тому, что Румпель не поддержал официальный тон обращения, настроение у него было вполне благодушное, так что маркиз сразу перешел к делу.
- Я хочу получить любого рода информацию, которая гарантированно заставит короля Брабанта поумерить свои аппетиты. Желательно, чтобы он вообще их лишился.
Румпель оценивающе посмотрел на Жиля.
- Верно ли я понимаю, что речь идет вовсе не об интересах короля Джона в области кулинарии?
- Абсолютно верно. Иначе говоря, я хочу, чтобы он раз и навсегда убрал свои лапы от наших земель.
- Весьма похвально. Желание истинного патриота.
Последнюю фразу Румпельштильцхен проговорил с абсолютно непроницаемым выражением лица.
- Как видите, господин, я с вами полностью откровенен. Насколько мне известно, вас не интересуют аргументы, которые я мог бы выдвинуть в поддержку своей позиции. Вы принимаете решение, исходя из собственных мотивов.
Румпель еле заметно улыбнулся. И после крошечной паузы сказал:
- Это будет весьма дорого стоить. Считайте, что вы уже разорены.

* * *

Жиль попытался почесать недавно сбритую бороду, и от ее отсутствия на душе стало еще гадостней. Когда перед тобой враг, его можно ударить кистенем, воткнуть под ребро фут доброй стали. Когда враг - Bean Sidhe, все бесполезно. Попробуй повоевать с будущим. С очень-очень плохим будущим.
Bean Sidhe растянула свои бледные, со странной татуировкой губы в улыбке:
- Почему бы нам просто не поговорить, маркиз де Рэ? Я здесь чтобы помочь.
- Откуда ты знаешь мое имя? - вскинулся Жиль.
- Мы всегда знаем имя того, кому совершат предсказание.
- Тогда вам стоит включить в список оказываемых услуг установку могильных плит, - маркиз де Рэ быстро приходил в себя. – Все говорят, что Баньши предсказывают только смерть. Хорошенькая помощь!
- Люди ошибаются, Жиль, - возразила Bean Sidhe. – Мы предсказываем смерть и несчастья, верно, но в каждом нашем предсказании есть ответ, как их избежать. Не наша вина, что мало у кого выходит последовать нашим советам, - женщина протянула тонкие пальцы к пламени костра, от чего белая кожа ее руки, казалось, налилась цветом и жизнью.

***

Жиль уныло и даже с каким-то сожалением поглядел в мутное зеркало Вурцбцргской таверны, в последний раз проведя по щеке отточенной бритвой. Прощай, синяя борода, прощай сумасшедший маркиз Жиль. Быть тобой было в основном противно, но иногда... иногда приятно. Особенно на дуэлях, конечно. В конце концов, можно было забыть про бессмысленную вестфальскую чопорность и на балах быть человеком, а не набитым дурацкой куртуазностью бурдюком.
Секрет, выданный гномом, стоил каждого брабантского дуката (вот ирония!), заплаченного за него: отец нынешнего короля Брабанта вовсе не отправил Снежную королеву в Саарбрюкен. В тамошних деревенских декорациях томилась актриса, а настоящая Королева все эти 30 лет жила и, насколько это можно сказать про нее, здравствовала в Гаммельне, создавая ледяное войско, достаточное для завоевания всех семи королевств. Разумеется, все происходило под чутким руководством короля Брабанта – сначала старого, а теперь и нового.
Вот только распорядиться этим Секретом будет непросто. Брабант явно готовился к войне, причем ускоренными темпами, и что-то с этим поделать могла только королева Баварии, давно соперничавшей с Брабантом за торговые пути. Потому Жиль и бросился в Регенсбург самой короткой дорогой.
Сборы и завтрак в таверне были быстрыми, путешествующему налегке нужно не так уж много. Особенно, если времени нет. Утренний бокал вина и, пришпорив коня, Жиль понесся сквозь февральскую морось по узким городским улочкам к южным воротам.
- Разыскивается Синяя Борода, тысяча брабантских дукатов за голову Синей Бороды! – неожиданный крик уличного глашатая заставил Жиля резко остановить лошадь.
- Эй, мальчишка! Кого это ищут? – невинно поинтересовался Жиль.
- А вы разве не знаете, мессир? – глаза пацана удивленно округлились. – Это ж Маркиза Синюю Бороду! Говорят, он отравленным пером на дуэли убил троюродного племянника курфюрста! Племянник-то скончался на следующее утро после дуэли! В корчах! И раны черные у него открылись, где его Синяя Борода пером ударил! Курфюрст говорит, с места не сойдет, пока обидчика не повесит! Всю армию и полицию поднял, с охраны Срединных земель полк вчера сняли и на границу с Баварией отправили, чтоб он, значит, туда не сбег. И на дорогах патрули усилили!
- Ого! - подивился маркиз. – Прямо целый полк! Видать, знатный колдун этот Борода! Встречу – угощу его чем-нибудь сладким, если за него столько дают. – Жиль нежно погладил древко кистеня и, покопавшись в кошеле, бросил глашатаю крону:
- На вот, возьми, за хорошие новости.
Мысли Жиля понеслись вскачь: на восток путь закрыли, через Штутгарт, наверняка не проехать. Оставался только один очевидный вариант. Тем он маркизу и не нравился, уж слишком явственно его загоняли в Срединные земли. Во всем деле отчетливо проступала рука вонючки Джона, и Жиль нервно подумал, уж не сдал ли его Румпель.
Однако делать было нечего, через восточную границу все равно путь закрыт. Выход совсем не в стиле Синей Бороды, но бороду-то он как раз сбрил. Вот только прежде чем сломя голову нестись в Срединные земли - нужно заскочить на рынок и к местным алхимикам. Кое-какие припасы не помешают.

***


Несмотря на ревущий костер, Bean Sidhe зябко передернула плечами:
- Маркиз де Рэ, я все же должна предсказать. В конце концов, это моя работа. Тебя ждет поражение в твоем деле. Тебе не хватит одного дня, ты опоздаешь со своей миссией. И в конце концов встретишь смерть от чар Снежной Королевы.
Жиль на миг замер, почувствовав, как что-то оборвалось внутри. А потом пришли отчаяние и злость. Отчаянная злость.
- А я все же попытаюсь, белая дрянь, - прорычал он. – Кто ты такая, чтобы говорить о будущем? Кто дал вам право убивать нас раньше, чем это произойдет в действительности?! Кто дал вам, бессмертным и неуязвимым, право отнимать у нас последнее: нашу гордость, нашу способность бросить вызов самой судьбе?!
Легкий грустный смех Bean Sidhe пронесся по поляне звоном серебряного колокольчика:
- А ты кто такой, Жиль, маркиз де Рэ, Синяя Борода, патриот и сластолюбец, воин и повеса, чтобы прекословить одной из Даннан? Однодневка. Мотылек, упавший в реку времени…
Дальше Жиль уже не слушал, так как вытянулся в прыжке с места через костер, пытаясь достать бледную нелюдь выхваченным кинжалом. В тот момент, когда острие уже, казалось, коснулось белой кожи, Ши исчезла. Только примятая листва напоминала, что у костра только что сидело живое существо. Живое?
Маркиз зло плюнул в пламя, и пошел заседлывать нервно дрожащую лошадь. Предстоял путь на восток.

***

С боков коня клочьями летела пена. Животное было жалко, тем более, что все и так было бесполезно. Хорошо хоть, понукать не приходилось. Ледяные гончие гнали Жиля по Тюрингскому лесу уже второй день, умело отрезая с юга, загнав на восточный выступ Срединных земель. Уже недалеко была спасительная граница Богемии, но Жиль был уверен, что до нее не дотянет. Совсем немного, но какое это имеет значение.
И тут судьба снова подкинула Жилю подарок. Неожиданно открывшийся в лесу просвет вывел маркиза на удобную полянку с невесть каким приливом вынесенными на нее каменюками размером с человеческий рост. Что ж, подарки надо принимать: Жиль немедленно остановил коня и, захватив с собой самое необходимое, перебрался на самый высокий из монолитов с почти отвесными краями. Конь немедленно умчался дальше в лес, и Жиль от чистого сердца пожелал ему удачи.
Маркиз развязал заплечный мешок, аккуратно разложил перед собой девять серых шариков размером с кулак и постарался успокоить дыхание.
Ледяных гончих долго ждать не пришлось. Через несколько минут их вытянутые полупрозрачные тела почти бесшумно выпростались из просвета на поляну и понеслись по ковру из осенних листьев, оставляя за собой подернутые белой изморозью следы трехпалых лап.
- Мерзкие бестии, - подумал Жиль, ежась от подступившего холода. Ледяные твари были любимыми созданиями Снежной королевы, неутомимые, бесстрашные, наводящие ужас одним своим видом. У них был только один маленький недостаток – скверная прыгучесть. И скользкие когти, не позволявшие им лазить по камням. Иногда неплохо провести пару лишних часов в библиотеке, так много нового узнаешь о старых битвах и забытых тварях. С десяток гончих окружили монолит Жиля плотным кольцом извергающих холод тел и замерли, видя такую близкую, но недоступную добычу.
- Пат? - подумал Жиль. - Ну уж нет.
- Шах и мат, - сказал Жиль, и, по очереди сжимая каждый из приготовленных шаров, разбросал их аккуратным кругом вокруг камня.
Несколько секунд ничего не происходило, затем первый брошенный шар вдруг налился краснотой раскаленного металла и, вспыхнув ослепительно белым жарким пламенем, разлетелся огненными брызгами, прожигая в телах гончих сочащиеся бледной жидкостью дыры. Один за другим с громкими хлопками лопались остальные шары, а ледяные гончие молча валились в мгновенно занявшуюся листву. Справедливости ради стоит отметить, что большую часть картины маркиз не видел, так как скорчился на вершине камня, прикрываясь толстым кожаным плащом от обжигающих брызг.
Греческий огонь выгорел быстро, не найдя себе достойной пищи, и Жиль бодро спрыгнул с камня, покачивая цеп в правой руке.
- Ну что, щеночки, съели? - насвистывая веселенький мотивчик, маркиз лениво шевельнул запястьем, размозжив кистенем череп последней подававшей признаки жизни гончей, и ощутил мимолетное прикосновение холода даже через перчатку и деревянное древко.
До границы с Баварией оставалось немного, там можно будет получить и свежую лошадь.
Вот тут и пришла тьма. Она окутала ненавидимый Жилем лес, поляну, камни, тела убитых гончих. Не сказать, чтобы тьма была непроглядной, скорее, похожей на серый полумрак полярной ночи. В неожиданно наступившей тишине мерно стучали шаги, будто что-то тяжелое ступало по промерзшей почве. Жиль хотел побежать и не смог, подошвы сапог примерзли к земле. Шаги внезапно стихли, и из-за побелевших от ледяного налета кустов к Жилю потянулись рукава молочного тумана. На миг маркиз увидел в них клыкастые страшные морды и лениво подумал, что надо бы испугаться, но холод стянул мысли ледяным обручем. Туманные рукава приникли к запястьям маркиза, и Жиль почувствовал, как жизнь начала утекать из него вместе с теплом.
Ошиблась Bean Sidhe, - всплыла в голове Маркиза последняя снулая рыбина мысли.
А затем вдруг туманные руки выпустили запястья Жиля, словно их хозяина куда-то вызвали, причем немедленно. Под удаляющийся звук торопливых шагов маркиз обессиленно сполз на ледяную землю, в темноте его ладонь наткнулась на холодный острый комок, и только поднеся его к глазам Жиль понял, что это труп замерзшей птицы. Мрак никуда не делся, но создание, его породившее, кажется, ушло. На последних остатках воли маркиз заставил себя встать и развести костер из промерзших веток, настрогав их кинжалом, как получилось. Дрожащие руки долго не хотели согреваться, даже после того как он, почти как Bean Sidhe, чуть ли не сунул их в пламя. Синяя Борода бы тут буркнул что-нибудь залихватско-пошлое, но у Жиля сил совсем не осталось.

***

Не так хотелось Жилю въехать в Регенсбург. Не таким измученным и опустошенным. И все-таки маркиз не дал себе возможности заехать в постоялый двор, чтобы хотя бы принять ванну перед тем, как заявиться перед светлые очи Алисы. Время было слишком дорого.
- Ваше величество, маркиз де Рэ! – распорядитель заорал так, что Жиль поморщился.
Улыбаясь как можно непринужденней, и стараясь не обращать внимания на запах своего неделю немытого тела, маркиз подошел к королеве и склонился в поклоне. Взгляд Жиля при этом уперся в покрытые грязью сапоги, оставившие расплывчатые следы на красной ковровой дорожке. Синей Бороде бы понравилось, мелькнула в голове Жиля мимолетная мысль.
Алиса, чья хищная красота многих заставила потерять голову в буквальном смысле этого слова, протянула маркизу руку для поцелуя.
- Какой неожиданный и вместе с тем... благоуханный визит, маркиз.
Помедлив, она добавила:
- Судя по вашему виду, вы сильно спешили. Чем обязана?

В этот момент за спиной Жиля раздался грохот сапог. В зал влетел мужчина, вид которого был еще более плачевным, чем у самого маркиза.
- Ваше величество, срочные новости! Войска Брабанта осадили Оснабрюк, а ледяное войско во главе со Снежной королевой взяло Ганновер.
Жиль на секунду прикрыл глаза. Все оказалось напрасным. Погоня, холод, ужас той бесконечной ночи. Маркизу вдруг привиделись темные глаза Bean Sidhe. Привычный ему мир рушился, а Жиль вместо волнения вдруг испытал совершенно неуместное сейчас чувство сострадания к существу, чьи знания настолько горьки.

***

Белая кожа Алисы мягко светилась в ночной полутьме королевской спальни, лишь слегка рассеиваемой неровными огоньками свечей. Маркиз нежно поглаживал по-девичьи упругую грудь королевы, устало откинувшейся на высоких подушках и на некоторое время растерявшей свое хваленое самообладание.
Алиса первой нарушила молчание:
- И все-таки, Жиль, для чего ты приехал? Ты же мчался во весь опор, заявился ко двору грязный словно свинья.
Маркиз ответил, не слишком раздумывая:
- Соскучился. Я ведь полгода тебя не видел.

# 2. Персонаж: Храбрый Портняжка
Тряпичный солдат.

Всю ночь Джек чинил мундир Стефана — ведьма чего-то наговорила солдату, и тот переменился. Жаль, что никто не видел, как Стефан приходил утром перед отбытием забирать работу: никто не поверит, что баварец был совершенно трезв — такого за ним не замечали со дня его появления в Бремене.

Старуха обронила моток голубой нити, а Джеку в пьяную голову и не пришло, что это чужая вещь. Он просто машинально сунул находку в карман.

А вечером он мастерил куклу для Маргареты, дочки трактирщика Эрвина, и привычно приговаривал:

- Вот бы мне быть графом. Чтобы обширные владения и сокровищница. Уж я бы заказал у Клауса чего-нибудь этакого. Портки, машущие крыльями, или, скажем, рубаху из водорослей. Графу же не откажешь. То-то смеху было бы.

Голубые нитки пришлись кстати, он вышил куколке прекрасные сияющие глазки, которые совершенно её оживили. Джек настолько увлёкся созерцанием своего чудесного творения, что не сразу понял...

- А чем тебе Клаус не угодил?

Джек выронил куклу от неожиданности, и она плюхнулась на стол, а севши — рассмеялась, глядя на изумлённое лицо портного.

- Говорящая кукла? Никогда о таком не слышал,- качал головой Джек.
- А глазки мне голубой нитью кто вышил?- в свою очередь удивилась кукла.
- Вот оно что. Это ведьмины нитки.

На следующий день Джек принялся распродавать свои вещи и покупать на вырученные деньги материю. Продал и сработанную им одежду, не забранную заказчиком или пошитую для души, продал обстановку в доме и сам дом. Скупил всю недорогую материю в Бремене и сколько-то дорогих тканей. Нанял целый обоз, чтобы перевезти покупки в присмотренное место.

Это была необжитая глушь, поляна в лесу недалеко от реки и в стороне от большой дороги. Здесь портной расположился и, дождавшись отъезда возчиков, принялся за работу, и работал семь дней без отдыха и пищи, пока не отключился от усталости.

Когда Джек проснулся на мягком ложе, укрытый одеялом, сотни голубоглазых кукол вокруг него возликовали: «Король проснулся!». Куклы накормили его, поднесли вина, причесали. Вчерашний портной восседал посреди сотканного своими руками города и ел вкуснейшую пищу, а вокруг него кипела жизнь: куклы работали и бездельничали, грустили и веселились, женились и ругались. Так портной Джек пошил себе королевство с преданными подданными.

* * *

Прошла неделя, Джек совсем привык к своему королевскому положению. Днём он шил новые улицы и близлежащие деревеньки, а вечером рассказывал куклам забавные и поучительные истории, которых успел за свои годы и наслушаться, и напридумывать. А некоторые небылицы и вправду с ним происходили.

- А я говорю: твоё условие я выполнил, а теперь ты на моего брата пошей кафтан. То-то глаза у Клауса вылезли, когда неподалёку гора поднялась — мой братец великан встал.

Джек был счастлив в своём королевстве. Но вдруг случилась беда. Как-то ночью куклы переполошились и своим шумом разбудили короля. Тот поднялся и увидел, как невдалеке что-то горит.

- Ваше величество, мельница, построенная Вами вчера — пылает.
- Как так? Отчего?
- Свидетелей почти нет, а те, кто есть — с ума сошли. Говорят, дракон напал. Мы и тушить боимся — вдруг нападёт.

Король поостерёгся искать встречи с драконом в темноте, а на заре отправился на мельницу. Дракон при виде его взмыл в небо, но Джек успел заметить на крыле знакомый портновский знак. Похоже, что Клаус прознал о кукольном королевстве Джека и сшил огнедышащее чудовище, волшебным способом вдохнув в него жизнь, как сам король оживил своих подданных.

Пошил Джек новую мельницу, впридачу ещё деревню для земледельцев и мост через реку, а вечером спать лёг, надеясь, что беда минует.

Но не тут-то было. Ночью дракон снова напал и сжёг мельницу, мост, домики фермеров и тех кукол, что не смогли вовремя укрыться от врага. Услышав про жертвы среди подданных, король рассердился.

- Надо нам, братцы, армию пошить.

И обнаружил, что голубой нитки осталось на один только кукольный глаз. Расстроился портной, но решил, что один хороший солдат целой армии стоит — и постарался пошить хорошего солдата. На груди ему вышил льва в знак отваги, а на спине — саламандру, яд которой может убить дракона. Вместо отсутствующего глаза нашил ему чёрную повязку.

- А чем я воевать буду, Ваше величество?- спросил солдат.

Нечем было воевать, не было у кукол никакого оружия. Нашёл Джек острую ветку и солдату её дал.

- Извини, братец, только такая амуниция.
- Ваше величество, ежели мне с таким оружием против дракона идти,- спросил солдат невесело,- то как меня звали-то?

Джек почувствовал, как сжалось его сердце. Пошил солдатика на верную смерть, и надежду на судьбу всего королевства на его тряпичные плечи возложил. Слеза скатилась по щеке портного, и дал он герою лучшее солдатское имя, какое только знал.

- Имя тебе Стефан, храбрый солдат.
- Спасибо, Ваше величество. А теперь разрешите службу служить.

Отпустил Джек солдата, а сам, чтобы подданные не заметили слёз на его лице, над землёй склонился и стал искать потерянную иголку. Иголку ищет, а в траву капли падают.

Отправился Стефан на встречу с драконом. И, проходя по улицам кукольного города, видел заплаканные голубые глаза повсюду. Слаба была надежда у подданных портного, но кроме неё ничего им не оставалось. И потому все куклы провожали солдата взглядами, желали удачи, кланялись, а некоторые и шли за ним недолго.

Грустно было солдатику, что выжить маловероятно, но не страшно вовсе: на груди его был лев вышит. Спрятался он в лесу рядом с мельницей и стал ждать неприятеля.

Как стемнело — послышалось хлопание крыльев, и мельница мгновенно превратилась в огненный шар. Выбежал Стефан и стал подступать к дракону сбоку. Чтобы и подобраться незаметно, и под удар хвоста не попасть.

Пока дракон домики сжигал, солдат к нему подобрался — и как ткнёт в брюхо копьём. А дракону хоть бы что, повернулся — и хвать Стефана зубастой пастью. Перекусил тело тряпичного бойца, хлынул наземь песок из разорванного торса. Дыхнул дракон пламенем — и развеял пепел солдата над деревней.

Но чудовище стало удивлённо мотать головой, потом взвыло и заметалось из стороны в сторону, с отчаянным рёвом крутилось и билось о землю — и спустя какое-то время упало, испустив дух.

Когда портной Джек пришёл на поле сражения, он обнаружил, что голова дракона пронзена иглой — он думал, что обронил иглу в траву, а на самом деле забыл её в животе у бойца.

Так тряпичный солдат Стефан ценой собственной жизни спас кукольное королевство.

# 3. Персонаж: Золушка
ДОРОГА НА УЛЬМ
1.
Она бежала в белом подвенечном платье сквозь ночной осенний лес. Ее длинные черные волосы растрепались, челка прилипла к потному лбу, из ясных голубых глаз по щекам текли ручьи слез. Как они посмели! Продать ее Жилю де Рэ! В голове Зольвайг раз за разом все еще звенел голос мачехи:
– Зольвайг, милая моя девочка. Ты же знаешь, дела наши сейчас плохи, а у меня еще две дочери на выданье. Маркиз де Рэ предлагает солидную сумму за новую жену, этих денег хватит на приданое обеим моим крошкам.
Отец Зольвайг понуро сидел у окна, а сводные сестры сверкали своими злыми глазами, разглядывая подвенечное платье матери девушки, скончавшейся несколько лет назад. Это платье было единственным, которое не посмели отобрать у нее мачеха со своими дочерьми, и потому Зольвайг относилась к нему бережно и надевала только вечером к ужину, когда все домашние дела были сделаны.
– Мы отправим тебя на смотрины к маркизу, возможно, ты ему понравишься и он возьмет тебя в жены. Девочка моя, ты принесешь огромную пользу своей семье! – черные глаза мачехи не выражали ровном счетом ничего, они были пусты и блеклы.
Зольвайг не могла поверить, что мачеха действительно это сказала. Девушка покорно склонила голову и отправилась на третий этаж в свою скромную каморку около чердака, где стала горько плакать. И тут она решила, что с нее хватит. Столько лет она выносила капризы проклятой мачехи и глупых сестер, столько слез она пролила из-за их жестокости и зависти, а все ради чего? Ради того, чтобы в один прекрасный день ее отправили на верную погибель? Нет, нет, нет! Не бывать этому! Девушка решительно открыла окно и спрыгнула на яблоню, которая росла прямо под окном. Она ловко спустилась, цепляясь своими сильными изящными руками за ветки, и ступила на землю. Уже была полночь, но в доме горел свет в одном единственном окне: это ее бедный отец никак не мог уснуть, сотрясаемый беззвучными рыданиями. Зольвайг помчалась прочь от этого дома, не оглядываясь.
2.
Девушка не помнила, сколько она уже бежала. Близился рассвет, как вдруг Зольвайг оказалась около избушки. Она решила немного передохнуть и поразмыслить, что же делать дальше, ведь у нее не было с собой ничего и она не знала, куда ей теперь идти. Из избушки вышла женщина в шубе из белоснежного меха. В темноте ее лицо было трудно разглядеть. Она подошла к Зольвайг и та ее тотчас узнала:
– Крестная! – воскликнула девушка. – Я так рада тебя видеть!
Женщина подошла к Зольвайг и взяла ее за руки.
– Я знаю, что произошло. Я помогу тебе, Зольвайг. Отправляйся в Ульм к королю гномов: ему сейчас нужны сноровистые люди вроде тебя. Чтобы тебя пустили к нему, показывай этот свиток, но не раскрывай его, – сказав это, Готель протянула Зольвайг свиток, перехваченный золотым кольцом.
Около Зольвайг откуда ни возьмись оказался соловый конь. К седлу были прикреплена сумка, открыв которую, девушка обнаружила кожаный корсет с металлическими вставками и неким подобием юбки, два кинжала в ножнах, высокие сапоги, наручи, хлеб, головку сыра, флягу с водой и мешочек с сотней фунтов. Зольвайг аккуратно сложила материно платье и спрятала около избушки, сама же надела корсет и сапоги. Подобие юбки показалось очень коротким, что сначала смутило девушку, но после она решила, что так будет удобнее путешествовать на коне. Тем не менее все пришлось ей впору, хотя ростом Зольвайг была пять футов и одиннадцать дюймов.
Зольвайг подошла к коню и растерялась: она никогда раньше еще не ездила верхом.
– Арчибальд, – представился конь.
Конечно же, конь, подаренный Готель, просто обязан разговаривать, так что ничего удивительного в этом не было.
– Зольвайг, – ответила девушка.
– Все просто: вставляешь ногу в стремя и залезаешь. Только аккуратно, я не привык, чтобы на мне ездили верхом такие рослые девушки, – Арчибальд опасливо отпрянул, когда Зольвайг вставила ногу в стремя.
Но девушка грациозно оседлала коня и они отправились вверх по Пегниц.
3.
Дорога на Ульм была спокойной, что не очень нравилось Арчибальду, который привык к более интересным путешествиям. По пути им попадались лишь одинокие мирные путники, спешащие куда-то своей дорогой.
Девушка и конь уже шли вверх по Дунаю, когда встретили довольно странную парочку. Был вечер, Зольвайг готовила ужин из ягод и кореньев, которые собрала в лесу, Арчибальд пасся неподалеку, прислушиваясь к каждому шороху. Когда солнце уже почти село, к месту их привала приблизились два бородатых карлика, в бирюзовом и бордовом плащах. Выглядели они изможденными долгим путешествием, их одежда была грязной, кожа серой, а глаза впалыми. Они попросили разрешения немного погреться у костра. Карлики невежливо бросили свои мешки прямо на вещи Зольвайг и присели. Девушка накормила нежданных гостей ужином и те, довольные и сытые, наконец решили завести беседу.
– Куда путь держишь, красавица? Выглядишь ты, конечно, внушительно, но все равно, не страшно ли одной вот так вот разъезжать? – спросил гном в бордовом плаще.
Зольвайг не могла определить, кто перед ней был: мужчина или женщина, так как узнать она это могла только по плетению кос, а его-то за грязью невозможно было разглядеть.
– В Ульм, к королю Пуарину Ниткошиту, – ответила Зольвайг.
Гномы быстро переглянулись и в разговор вступил второй гном.
– Никакой он не король, пока у него нет кольчуги из адаманта, украшенной семью самоцветами... – первый гном резко толкнул локтем второго и тот замолчал.
– Спасибо за чудесный ужин, добрая девушка, если ты не против, мы, пожалуй, вздремнем, а завтра отправимся своей дорогой, – гномы принялись устраиваться на ночлег.
Арчибальд, до этого не проронивший ни звука, подошел к Зольвайг.
– Я думаю, нам следует делать ноги от этих девиц. Что-то мне в них не нравится, – конь фыркнул, выказывая свое нетерпение.
Зольвайг лишь покорно вздохнула и ушла собирать вещи. Она поколебалась, не в силах определить, какая из сумок принадлежит ей, так как все три были абсолютно одинаковыми, а заглянуть внутрь ей не позволяла скромность. Вздохнув, Зольвайг взяла первую попавшуюся и они с Арчибальдом покинули двух мирно похрапывающих гномов.
4.
В Ульме девушка направилась прямо к королю гномов, Пуарину Ниткошиту, в подземелье к западу от центра города. Как и обещала Готель, Зольвайг везде почтительно пускали, как только она демонстрировала гномам свиток с золотым кольцом. Пуарин и его жена, королева Уина, приняли Зольвайг в своем тронном зале. Кроме короля и королевы, в зале находились еще двое: старик в белых одеждах и загадочный молодой человек в черном плаще с капюшоном. Король понуро сидел на своем троне, явно озабоченный какой-то важной проблемой.
– Значит, ты хочешь на службу к гномам, – Пуарин с сомнением измерил взглядом рост девушки. – И что же ты умеешь?
– Я... В доме отца и мачехи я выполняла всю домашнюю работу. Еще умею вязать кружевные салфетки, – от смущения на глазах Зольвайг выступили слезы. Смутилась же она от того, что встретилась взглядом с молодым человеком, который не сводил с нее своих серых глаз.
Пуарин внимательно тем временем изучил содержание свитка, а старик сосредоточенно рассматривал золотое кольцо, положив его себе на ладонь. В разговор вмешалась Уина:
– Если ты за эту ночь сделаешь из адаманта кольчугу королю, то мы возьмем тебя к себе. Завтра состоится официальная коронация короля, так что ты постарайся хорошенько, – Уина жестом указала Зольвайг на выход.
При упоминании о предстоящей коронации король еще больше помрачнел и больше ни на кого не поднимал глаз.
Зольвайг отвели в кузницу, где предоставили все необходимые инструменты. Всю ночь девушка тянула адамантовую проволоку через металлический конус, формировала кольца, откусывая куски проволоки при помощи зубила и молотка, и плела кольчугу, сваривая и заклепывая кольца. Девушке не хватало Арчибальда и его болтовни, но коня в подземелье не пустили, да ему здесь было бы сложно передвигаться в этих бесчисленных каменных коридорах. До рассвета оставалось четыре часа, когда девушка поняла, что ни за что не успеет сделать всю работу, и принялась горько плакать от бессилия и жалости к себе. Но тут появился тот самый молодой человек, которого Зольвайг видела в тронном зале.
– Спешу представиться: Генрих, принц баварский, – принц учтиво слегка поклонился Зольвайг. – Я немного понимаю в этом ремесле и решил Вам помочь.
Вместе у них дело пошло быстрее и к утру кольчуга была готова. Зольвайг проводили в покои короля, где он уже надевал церемониальные одежды. Девушка так спешила вручить королю результат своей (и принца) работы, что споткнулась и упала. Ее сумка раскрылась и из нее на пол высыпались камни. Это были семь редчайших самоцветов: альмарилл, дергорилл, мирофрилл, лорелрилл, гарфоврилл, зиллерилл и рилирилл.
Лицо короля внезапно просияло и он воскликнул, обращаясь к своей жене:
– Уина, это же те самые камни, которые украли Зефира и Бомбира, когда мы нашли сокровища моей семьи в Черной пещере! Откуда они у тебя? – обратился уже к Зольвайг король гномов.
Зольвайг рассказала о встрече с двумя гномами.
– Видимо, я перепутала сумки, когда уходила... – Зольвайг смущенно потупила взор.
– Эти камни издревле являются важнейшими атрибутами королевской власти, – пояснил Пуарин. – Если бы ты сейчас смогла вставить их в кольчугу, то моя честь будет спасена.
Девушка кивнула в знак согласия и снова отправилась в кузницу. Там все еще находился Генрих. Прежде, чем Зольвайг рассказала ему о случившемся, принц притянул девушку к себе и поцеловал.
– Я сделал для тебя это, – принц вручил Зольвайг пару золотых туфель. – Настанет время и ты наденешь их как королева.
Генрих и Зольвайг вставили камни в кольчугу и вместе вернулись к ожидавшему их королю. Коронация началась.